– Нет. – Она слегка отталкивает меня, совсем немного, просто чтобы успокоить свою совесть. – Я не хочу злоупотреблять его хорошим отношением. Они и так разрешают мне бесплатно здесь жить.

Я не собираюсь сдаваться.

– Тогда я сам скажу.

Сегодня он сможет обойтись и без нее. Она и так бывает в офисе три дня в неделю. Мне она нужна больше, чем издательству.

– Хардин… – Она хватает меня за руку прежде, чем я успеваю достать из кармана телефон. – Я позвоню Ким.

Она хмурится, а я удивлен и очень благодарен за то, что она сдалась так быстро.

Глава 105

– Ким, привет, это Тесса. Я хотела…

– Валяй, – перебивает она. – Я все равно сказала Кристиану, что ты, скорее всего, сегодня не появишься.

– Извини за эту просьбу. Я…

– Тесса, все в порядке. Мы понимаем.

Ее искренность вызывает у меня улыбку, несмотря на то что я злюсь на Хардина. Как же здорово иметь подругу! Я все еще не могу забыть предательство Стеф. Оглядываю свою временную спальню и напоминаю себе, что я теперь в милях от нее, от того кампуса и от тех, кто, как я думала, стали моими друзьями в первом семестре. Все они оказались фальшивыми. Теперь я живу здесь. Теперь я в Сиэтле, и мне никогда больше не придется встречаться со Стеф или с кем-то еще.

– Огромное спасибо!

– Не благодари. Только помни, что все основные комнаты в доме находятся под наблюдением, – смеется Ким. – Но, уверена, после инцидента в спортзале ты об этом не забудешь.

Я бросаю взгляд на Хардина, который входит в спальню.

Его предвкушающая улыбка и джинсы, низко сидящие на бедрах, отвлекают меня от слов Кимберли. Я с трудом припоминаю, что она сказала пару секунд назад.

Спортзал? О боже! Мороз по коже. Хардин крадется ко мне.

– Ммм, да, – бормочу я, не позволяя Хардину подойти ближе.

– Развлекайтесь. – Кимберли отключается.

– У них в спортзале камеры! Они нас видели! – паникую я.

Хардин пожимает плечами, как будто речь идет о чем-то незначительном.

– Они выключили их прежде, чем что-то увидели.

– Хардин, они видели, что мы… ну, ты знаешь… в их спортзале. Мне так стыдно!

Я закрываю лицо руками, но Хардин быстро их убирает.

– Они ничего не видели. Я уже говорил с ними. Расслабься. Думаешь, я бы был так спокоен, если бы они посмотрели запись?

Он прав. Он бы был расстроен гораздо больше. Я расслабляюсь, но совсем немного. Все равно, даже если они действительно вовремя остановили запись, унизительно, что они вообще об этом знают.

Стоп, а что вообще значит «запись»? Сейчас же все цифровое. Они могли сказать, что выключили камеры, хотя на самом деле просто отвернулись…

– Это видео… оно ведь нигде не сохранилось, правда?

Я не могу не задать этот вопрос. Мой палец скользит по татуировке в форме креста на руке Хардина.

Хардин смотрит на меня вызывающе.

– Что ты хочешь этим сказать?

Старые… хобби Хардина всплывают у меня в памяти.

– Я не то имела в виду, – быстро бормочу я. Возможно, слишком быстро.

– Уверена?

Я вижу, как черты его лица заостряются. Взгляд становится виноватым.

– А как тогда ты могла знать, что я переживаю, что ты подумаешь об этом, если ты еще об этом не подумала?

– Не надо, – уверенно заявляю я и сокращаю расстояние между нами.

– Не надо что? – спрашивает он.

В эту секунду я могу читать его мысли. Я вижу, как в его памяти оживает все дурное, что он делал.

– Не надо. Не возвращайся к этому.

– Не могу. – Он медленно проводит рукой по лицу, но я чувствую, что он в бешенстве. – Ты думала об этом? Ты подумала, что я знал про камеры и позволил им смотреть?

– Что? Да нет же! Я бы никогда так не подумала, – искренне отвечаю я. – Я просто связала видео из спортзала с… с тем, что случилось раньше, когда ты это сказал. Я просто вспомнила. Я бы никогда не подумала, что ты снова этим занимаешься.

Я берусь за горловину его черной футболки.

– Я знаю, что ты бы никогда и никому не показал видео со мной.

Смотрю на него не отрываясь, пытаясь заставить мне поверить.

– Если бы кто-то когда-то так поступил с тобой… – Он делает долгую паузу и глубоко вздыхает. – Я не знаю, что бы я с ним сделал. Даже если бы это был Вэнс, – признает он мрачно.

За последние полгода я неплохо изучила характер Хардина.

Встаю на цыпочки и смотрю ему в глаза.

– Этого не случится.

– Однако на прошлой неделе все же едва не случилось что-то ужасное, со Стеф и Дэном.

Его плечи дрожат, и я безуспешно пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы вытащить его из тьмы.

– Ничего не случилось.

Даже забавно: я пытаюсь его успокоить, хотя в действительности травму нанесли мне. Мы поменялись ролями, и это явно демонстрирует природу наших отношений – и то, что Хардин склонен винить себя за все, что не может контролировать. Как его мать, как меня. Теперь это ясно.

– Если бы он это сделал…

Всплывают смутные воспоминания о той ночи. Пальцы Дэна поднимаются по моему бедру, а Стеф стаскивает с меня платье…

– Давай не будет обсуждать то, что могло бы произойти, но не произошло.

Я наклоняюсь к Хардину, и он обнимает меня за талию, отгораживая от мира, защищая от плохих воспоминаний и несуществующей угрозы.

– Мы и так об этом почти не говорили, – негодует он.

– Я не хочу. Мы достаточно говорили об этом в доме моей матери. Не так я мечтаю провести свой внеплановый выходной.

Изображаю самую ослепительную улыбку, безнадежно пытаясь сменить направление разговора.

– Я не вынесу, если кто-то причинит тебе боль. Меня трясет от одной мысли о том, что они могли с тобой сделать. Я схожу с ума из-за этого – перед глазами стоит красная пелена. Я не могу с этим справиться.

Злость не исчезает, напротив, лишь усиливается. Его зеленые глаза пылают гневом, а пальцы сильнее стискивают мои бедра.

– Давай больше не будем об этом. Я хочу, чтобы ты забыл обо всем, как забыла я.

Я глажу его по спине, умоляя оставить все в прошлом. Если мы продолжим твердить одно и то же, для обоих ничего хорошего не выйдет. Это было кошмарно и отвратительно, но я не позволю воспоминаниям меня преследовать.

– Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя.

Его губы прижимаются к моим, и я обнимаю его, притягиваю к себе.

Между поцелуями я выдыхаю:

– Думай обо мне, Хардин. Только обо мне…

Он прерывает меня очередным прикосновением к моим губам, доказывая мне и себе свою преданность. Его настойчивый язык, преодолев сопротивление, встречается с моим. Он еще сильнее стискивает мои бедра, а затем скользит пальцами по моему животу к груди, и у меня вырывается стон. Он кладет руки мне на грудь, и я еще сильнее вжимаюсь в него, наполняя его жадные руки.

– Докажи мне, что есть только я, – шепчет он в мои губы.

И я точно знаю, чего он хочет, что ему нужно.

Опускаюсь перед ним на колени и торопливо расстегиваю кнопку на джинсах. С молнией возникают проблемы, и я прикидываю, не разорвать ли ее. Но не могу заставить себя это сделать, помня о том, как он потрясающе смотрится в этих узких джинсах. Мои пальцы медленно скользят вдоль узкой дорожки волос, ведущей от пупка вниз, и он стонет от нетерпения:

– Пожалуйста, не надо меня дразнить.

Я киваю и стягиваю с него боксеры куда-то на икры, поверх скомканных джинсов. Он снова стонет, на этот раз громче и требовательнее, и я начинаю ласкать его ртом. Медленные движения моего языка лучше, чем любые слова, доказывают то, что я пытаюсь вбить в его сумасшедшую голову: это не имеет ничего общего с тем, что другие могли бы заставить меня сделать.

Я люблю его. Я знаю: то, что я сейчас делаю, это не лучший способ преодолеть его гнев. Но я нуждаюсь в нем настолько, что забываю о нравственных устоях и моральных принципах.

– Мне чертовски нравится, что я единственный мужчина, у которого ты брала в рот. – Он стонет, когда я беру в руку все, что не поместилось. – Эти губы прикасались только ко мне.